За два года работы в ProZorro было подписано договоров на 87,4 миллиарда гривен. Сегодня в ProZorro в среднем за день объявляется более тысячи тендеров. Для сравнения – в прошлом году их было 750, в 2015-м – только 102. Система позволяет дисквалифицировать недобросовестных участников и оспаривать некачественные результаты тендеров. И хотя ProZorro не может преодолеть всю коррупцию в госзакупках – сдвиги есть, и они заметны.

30 марта в Киеве состоялся IV Всеукраинский Forum Zakupki, организованный торговой площадкой Zakupki.Prom.ua. Форум, посвященный реформам в компании, бизнесе, государстве, еще раз подтвердил, что система ProZorro в сфере госзакупок работает, развивается и совершенствуется.

В рамках форума заместитель министра экономического развития и торговли Украины Максим Нефедов в интервью теле- и радиоведущему Андрею Куликову рассказал о том, каким опытом хочет делиться его команда, об изменениях в бизнесе благодаря ProZorro и признание системы на международном уровне, гендерное равенство на государственной службе, чем выгодно ProZorro для человека с улицы, а также, где он подбирает себе одежду и какую музыку слушает.

Куликов: Вы начинали трудовую деятельность, как аналитик по вопросам слияния и поглощения. Вам сейчас кого хочется поглотить или что?

Нефедов: На самом деле хотелось бы больше сотрудничать с другими органами, работающими в сфере IT в государстве, это одна из проблем, которые у нас есть. У нас нет, условно говоря, никакого IT-директора в стране, который мог бы интегрировать все это под одной крышей, когда природные внутренне корпоративные интересы мешают двигаться быстрее, чем мы могли бы. Это в принципе, та задача, которую, в том числе, мы стараемся решать. У нас есть планы в этом направлении.

Я надеюсь, что мы сможем распространять свой полезный опыт. Ведь, опять же, мы делаем не просто реформы. Можно построить рай посреди ада, пожить на острове и говорить, что у нас здесь будет все хорошо, а все остальные как-то плывите как знаете. Это просто не будет работать. Поэтому мы очень хотим делиться своим опытом, хотим делиться опытом по HR, политике по персоналу, хотим делиться какими-то айтишнимы наработками, которые у нас есть. На самом деле хорошо, что есть люди и в других государственных органах, которым это интересно.

Куликов: На скольких пальцах мы можем посчитать тех людей?

Нефедов Я скажу, что во многих сферах спрос на изменения существенно выше, чем любые ресурсы, которые у нас есть, чтобы запретить этот спрос. Говорить, достаточно его или нет, не имеет смысла. Это как рынок. Когда вы выходите в новый город, или в новый регион, нет смысла анализировать, а сколько еще городов, в которые вы не вышли, если вы все равно не можете этого сделать.

Поэтому мы очень довольны, что полностью загружены работой, скорее отбиваемся от задач, предложений, чем наоборот ходим за кем-то, плачем и говорим: "Пожалуйста, давайте что-то сделаем".

Куликов: Порой складывается впечатление, что некоторые темы и явления в Украине фетишизируются. Скажем, уже даже в нашем разговоре прозвучало упоминание о безвизовом режиме, который многие воспринимают как едва не окончательное, последнее и достаточно недостижимое доказательство того, что Украина превращается в так называемую европейскую державу. Так же определенным фетишем стала и система Prozorro. Если хотят показать, что в Украине есть сдвиги в правильном направлении, говорится: "Вот посмотрите на систему Prozorro". Почему так? Вы действительно настолько впереди всех остальных? Или это намеренно выбранный пример, которым можно козырять?

Нефедов: Я думаю, что тема безвиза, она важна для людей. Потому что людям важно, что интеграция с Европой происходит не только в каких-то квотах на кукурузу или таможенных процедурах (ведь эти изменения видит даже не 1% людей, а существенно меньше, только те, кто работают в этой сфере). Людям хочется видеть, что евроинтеграция приносит что-то каждому. Мы понимаем, что для того, чтобы построить Европу здесь, в Украине, должны сами стать европейцами. Лучший способ это сделать – дать возможность людям поехать на Запад для того, чтобы там работать, учиться, просто в туристические путешествия. Они будут приносить сюда новые впечатления и, опять же, надежду, что изменения возможны.

Если говорить о Prozorro, то это действительно продукт мирового уровня, меня это очень радует. И радует, что у нас появляются какие-то сферы, в которых мы можем не учиться у кого-то, а можем и сами делиться своим опытом. Очень радует, что когда ты приезжаешь на любую международную конференцию, тебе не надо объяснять, что ты и есть условно законодателем моды, а не наоборот тем, кто, за ней следует. Это очень важно, потому что это не просто какой-то пиар или статуэтки, которые мы собираем у себя в офисе, это действительно большое, что может сделать государство с точки зрения инвестиционного продвижения Украины, просто положительного имиджа. Ведь мы можем сколько угодно, как государственные служащие или политики, ездить и танцевать на сцене, но так делают все. Например, даже политик из Зимбабве не получает и не рассказывает, что "у нас там людей на улице едят". Он также говорит о демократии, тяжелом труде, о прогрессе, каких-то достижениях и так далее.

И на самом деле то, что поражает, – когда люди видят какие-то результаты, когда они видят не разговоры, а проекты, которые уже воплощены, когда о нас говорят не народные депутаты, а о нас говорит международный бизнес, участвующий в торгах Prozorro и говорит , что он действительно видит прогресс, какие-то метрики, которые подтверждают, что эти изменения возможны.

Мне кажется, что в этом плане мы реалистично воспринимаем свой прогресс во всех сферах, а с другой стороны мы не должны его и преуменьшать. У нас часто есть такая украинская неполноценность – все равно ничего не получится, все равно порча и так далее. Мы должны понимать, что у нас есть сферы не только в спорте, культуре или науке, где Украина реально виглядит солидно.

Куликов: Почему вы сейчас процитировали Зимбабве? Почему, говоря о государственных служащих, вы все время говорили "он"? Стереотип? Насколько вы чувствуете, что над вами они тяготеют?

Нефедов: Ну на самом деле Зимбабве – потому что есть известная история Роберта Мугабе, который на самом деле ел людей.

Куликов: В центральной Африке тоже едят людей ...

Нефедов: Я не говорю, что это единственное место где едят людей ... Что касается госслужащих – поверьте, я один из тех людей, которые воспринимают вопросы гендерного равенства очень болезненно.

Я вам могу точно сказать, что продвигаю антидискриминационные поправки по гендерному равенству. Все документы об избрании руководителей и членов наблюдательных советов госпредприятий. Эта борьба идет болезненно, потому что у нас в стране вопрос позитивной дискриминации воспринимается с шутками или наоборот – "там в Америке придумали ерунду какую-то", якобы у нас же всем дороги открыты, какая у нас есть дискриминация?

На самом деле, с моей точки зрения это существенная проблема, это не проблема табу, это проблема экономическая. Мы не можем достигать экономического успеха, если мы не обеспечиваем полноценных условий для каких-то больших групп населения, вот и все. Это все очень и очень банально. Какими бы эти группы населения не были. И мы должны делать инфраструктурные изменения, начиная с банальных вещей – пандусов для людей с инвалидностью и комнат для детей в госорганах или сетей детских садов. Вы знаете, у нас даже частная структура не может открыть детский сад корпоративный, даже если она захочет. Это на самом деле не так смешно. Если мы не обращаем внимания на эту инфраструктуру, мы просто отрезаем возможности роста ВВП.

Куликов: Вы упомянули здесь о том, что украинцы могут быть законодателями моды. Кто для вас законодатель моды?

Нефедов: Это же известная история, когда развеяли фейк о том, что у меня есть 45 костюмов. Многие люди действительно считают, что так и есть. У меня ответ прост – у меня, к сожалению, такая фигура, я вынужден шить на себя одежду уже очень давно.

Куликов: Вынужден шить на себя одежду или вынуждены заказывать?

Нефедов: Заказывать. Конечно, я не шью, это уже слишком. Представляете, что я сижу и ночами плачу и шью. Нет, по ночам я плачу и стараюсь логиниться на сайт НАПК.

Куликов: Вспоминая уже то, что вы сказали, как доказать человеку на улице то, что ему выгодна система Prozorro? Чем выгодна система Prozorro Максиму Нефедову, не как первому заместителю министра? Попробуйте сказать – вы, я, люди здесь, люди, которые обслуживают эту конференцию, чем оно нам выгодно? Если мы не причастны к этой системе.

Нефедов: Оно выгодно всем нам как налогоплательщикам по двум причинам. Во-первых, это система, которая направлена в первую очередь на увеличение конкуренции в торгах, на снижение барьеров доступа к торгам, на удешевление участия в торгах. Соответственно, чем больше конкуренция в торгах, тем цены на то, что покупает государство, меньше, качество этих товаров будет выше, и соответственно мы получим больше того, чем мы все как налогоплательщики пользуемся.

Второй блок причин – это блок прозрачности. Мы все как люди очень хотим справедливости, очень задевает, когда мы сталкиваемся со злом. Зло любит ситуации, когда невозможно понять, кто виноват, как принималось решение. И Prozorro – это как раз система, которая, конечно, не может исправить все зло в мире, но по крайней мере, когда мы видим, что на метро "Левобережная" сделали ремонт в стиле "Равшан и Джамшут", просто какая-то феерическая шутка, то мы можем реально за 30 секунд узнать, кто виноват, какая замечательная компания это делала, кто ее учредители, кто заказчик, кто физически подписывал договор на эту прекрасную работу, кому жаловаться и как хотя бы попытаться исправить ситуацию.

Куликов: Почему, по вашему мнению, так редко мы слышим и читаем такие объяснения от Prozorro других реформ, которые происходят?

Нефедов: Я думаю, потому что у нас мало конфликтных ситуаций, которые интересны для людей и интересные для СМИ. Поверьте, по результатам моего поста о проблемах с НАПК ко мне обратились с просьбами об интервью три телеканала. У меня не было трех просьб об интервью от телеканалов о Prozorro в этом году.

Куликов: А от радио были?

Нефедов: От радио были. Именно поэтому я стараюсь писать в Facebook, рад воспользоваться каждой возможностью и этой. Очень благодарен Promo за это приглашение и возможность донести свою позицию. Я считаю, что это нужно по нескольким причинам. Во-первых, лучший способ запуска реформ – это прозрачность. Во-вторых, мы хотим, чтобы люди понимали тот ход мыслей и тот процесс, который приводит нас к этим решениям. В-третьих, опять же, мне хочется доносить людям простой тезис о том, что в стране возможны изменения. Надо верить в них. Иногда надо впрягаться в них, не будет фантастических результатов. Но они возможны. Я думаю, что кульминация этих трех тезисов дает неплохой результат.

Куликов: Я когда учился, это было давным-давно, мы учились зарубежной литературе в школе, и был такой архетипичный рассказ английского писателя Алана Cиллитоу "Одиночество бегуна на длинной дистанции". Фабула проста: Смит участвует в соревновании и если он выиграет, пробежит первым, получит огромную для него награду – режим, где он учится, где его держат, место несвободы для него меняется кардинально. Смит опережает всех соперников, трибуны ему аплодируют, поощряют к победе. В нескольких метрах от финиша он останавливается и позволяет другим пробежать. Он лишает себя этой награды, но таким образом показывает неповиновение тем, кто его поощряет. При каких условиях бегун на длинную дистанцию, Максим Нефедов, способен поступить так как Смит? И подтвердить свою свободу даже на высшем уровне, чем вы это делаете сейчас?

Нефедов: Думаю, что каждый человек самостоятельно для себя устанавливает какие-то красные флажки, за которые не имеет этической возможности выйти. Для меня они довольно просты. Я никогда не буду принимать решения под давлением, если я кардинально с ним не согласен. Я готов уволиться в этом плане, абсолютно без проблем в любой день. Но я не хочу быть соучастником таких решений, не хочу ставить под ними свою подпись и так далее. Второй вопрос – это люди, которые тебя окружают, то есть опять же, у меня есть определенные красные флажки, когда я понимаю, что есть категория людей, работать с которыми в одной комнате я не могу. И я не готов.

Куликов: Ну сейчас можно сотрудничать дистанционно.

Нефедов: Это всегда коспромис. Потому что, с одной стороны, очень легкая и красивая позиция – я хочу быть святее всех святых и так далее. С другой стороны, ты все равно хочешь чего-то достичь, говорить о том, что ты приходишь в госорганы и тебя внезапно удивляет, что там есть проблемы, если бы там не было проблем, то и смысла не было бы туда идти. Есть какая-то ответственность за команду, за процесс, всех наших клиентов. Я понимаю, что классно писать, всем чао, я ушел, я хочу оставаться в белом и так далее. С другой стороны – как это воспринимать людям, которые верят нам и поддерживают нас, рассчитывают на результаты нашего труда? Поэтому, это всегда некий компромисс, я для себя эти красные флажки определил с первого дня. И я от них совершенно не отказываюсь.

Куликов: Какую музыку слушает Максим Нефедов?

Нефедов: Я слушаю в основном старый рок, Black Sabbath, Pink Floyd, Metallika.

Куликов: Подведите итог нашего разговора названием песни или строкой песни Uriah Heep.

Нефедов: Вы знаете, это сложный вопрос.

Куликов: Я вам помогу. Кто не знает творчества Uriah Heep, послушайте композицию "Look at Yourself" и "Freedom".

Читайте первую часть интервью: Нефедов: Я выдержал дольше – я моложе, у меня здоровья больше